Корни сталинского большевизма - Страница 78

Такая бескомпромиссность мотивировалась деморализующим влиянием «кулацкой идеологии» на молодежь по аналогии с введением НЭПа в начале 1920-х годов. Применительно к нынешнему этапу даже заговорили о «втором кризисе комсомола». Но косаревская группа призвала не впадать в панику, а хладнокровно вскрывать нарывы, преодолевая классовые извращения. Залог успеха хорошо известен – укрепление пролетарского ядра организации. В последнее время на производстве оказалось немало молодых людей, пришедших за стажем для поступления в вуз, за характеристикой: таких нужно попросту «вышибать из предприятий». Предлагалось изменить и правила приема в комсомол. Лозунг «100 % рабочей молодежи в ВЛКСМ» подразумевает именно пролетарскую молодежь, считать же таковой следует детей рабочих, детей крестьян бедняков, а середняков или детей служащих – в том случае, если они трудились на производстве не менее трех последних лет. Намечалось также оздоровление союзного актива. Ранее ставка делалась преимущественно на сотрудников аппарата, теперь же надо считать активистом всякого комсомольца, ведущего хотя бы небольшую общественную работу. Энергичная программа по развитию ВЛКСМ, инициированная новым руководством союза, впечатлила многих. Секретарь ЦК ВКП(б) Рудзутак, посетив VI комсомольскую конференцию, заявил, что здесь присутствует «действительно пролетарская смена старого поколения». А ближайший сталинский помощник Каганович в начале 1931 года адресовал IX Съезду ВЛКСМ пророчество: «Вы будете хозяевами всего мира!»

И действительно, в сталинских планах роль косаревского руководящего призыва выглядела весьма весомой. Это подтверждает триумфальная речь Косарева на XVII партийном съезде 1934 года, в которой он провозгласил «сделать ленинский комсомол школой разносторонней государственной деятельности». Речь шла не просто о помощи старшим товарищам в деле социалистического строительства, а о готовности вскоре встать им на смену. Ведь молодежь более энергична, более восприимчива ко всему новому. В основных отраслях промышленности новые кадры составляют уже от 35 % до 40 % всех кадров: именно от их труда зависит выполнение обширных планов реконструкции экономики. С трибуны съезда Косарев сформулировал задачу: «овладеть образцовой культурой производства, догнать и перегнать капиталистические страны в области использования техники». С этой целью комсомол инициировал специальный общественно-технический экзамен; планировалась инвентаризация рабочих мест на каждом индустриальном предприятии, чтобы выявить резервы эффективности. Лидер ВЛКСМ сказал, что это мероприятие – не кабинетная выдумка, а политический экзамен для каждого пролетария независимо от возраста. И обрушился на руководство профсоюзов, остававшихся в стороне от этого важного дела. Его резкая критика неоднократно прерывалась одобрительными возгласами:

«Верно, правильно». В результате выступавший позже председатель ВЦСПС Н. М. Шверник публично признал, что общественно-технический экзамен перерос комсомольские рамки, превратившись в общее рабочее дело. Кстати, речь Косарева завершилась под «бурные, продолжительные аплодисменты», чего удостаивался далеко не каждый оратор. Все это свидетельствовало об обретении комсомолом серьезного политического веса в партийно-государственной системе. Хотя всего три с половиной года назад – на XVI съезде ВКП(б) – отношение к Косареву было не более чем снисходительным.

Заигрывание сталинского клана с комсомолом, превращавшегося в большую силу, не осталось без внимания в русской эмиграции. Возросшее влияние ВЛКСМ по сравнению с героической эпохой Гражданской войны бросалось в глаза многим. В стране к началу 1930-х годов насчитывалось свыше трех миллионов комсомольцев, причем половина из них вступила в организацию лишь в последние несколько лет. Как отмечала эмигрантская пресса, комсомольцы заметно усиливают радикализм сталинских реформ и в деревне, и в городе; именно «они в известной степени предопределяют нынешнюю воинственность большевизма». Особенно это распространено среди командного состава Красной армии и флота, тесно связанного с комсомолом: к концу 1920-х годов практически весь флот СССР комплектовался комсомольской молодежью, а военные школы и академии принимали для обучения только комсомольцев. ВЛКСМ состоит шефом Красного флота и военно-воздушных сил. Любопытна такая мысль: «Известная часть левизны и беспардонности сталинского курса объясняется тем, что уже теперь приходится ему опереться на новую силу комсомола».

Тексты выступлений главных комсомольцев позволяют говорить не только о «левизне и беспардонности», но и об определенном менталитете. Партия и комсомол не воспринимались молодежью в качестве политических организаций в классическом смысле; мы сталкиваемся здесь с отношением к ВКП(б) и ВЛКСМ, во многом воспроизводящем религиозный архетип. Конечно, речь идет не о проявлениях традиционного религиозного мировоззрения, а о трансформации духовно-нравственной составляющей в четко фиксированные этические и социальные практики. Комсомольцы осознавали себя в качестве носителей поведенческой модели, выраженной не через индивидуальный, а коллективный опыт. Кстати, именно это обстоятельство стало камнем преткновения для «пролетариев» и их более образованных коллег. Разумеется, выходцы из интеллигентской среды также ратовали за коллективистскую идеологию, пропагандировали ее с высоких трибун, но в интеллигентском ее понимании. Коллективизм же представителей пролетарских слоев вытекал не из знания Маркса и Энгельса, а из солидарного опыта, который в дореволюционный период аккумулировался именно староверческой общностью, издавна находившейся под административно-церковным давлением. В новых условиях этот опыт поднимался на новый уровень, становясь несущей конструкцией уже государственной идеологии. И еще этот опыт говорил, что интеллигенция не может стать устроителем жизни, основанной на коллективистских началах. Поэтому важную задачу по созданию нового справедливого мира нужно выполнять без нее.